Политзэк – ценный товар на переговорах по решению «гуманитарных проблем». Что ждет Алексея Навального?
Учитывая уже имеющийся опыт выживания политзаключенных в тюремных условиях, можно предположить, что скорее всего ожидает Навального в лагере.
Прежде всего надо отметить, что политзаключенный Навальный привлекает к себе общественное внимание соразмерное тому, которое в советское время привлекали к себе Андрей Сахаров и Владимир Буковский, а в нынешнее российское – Олег Сенцов и Михаил Ходорковский. Масштабы личности, уж не говоря о деятельности, конечно несопоставимые, но мировая популярность зачастую зависит совсем от других причин.
Международная известность политзаключенного – важный показатель. Власть всегда это учитывает. С одной стороны, тюремщикам приходится избегать резких и необдуманных шагов. С другой стороны, такой политзэк – ценный товар на переговорах по решению «гуманитарных проблем». Такой «товар» должен хорошо выглядеть – не обязательно быть здоровым и полным сил, а именно таким, каким он нужен для убедительности намеченной сделки.
Продать, обменять, поломать
Конечно, не все случаи одинаковы. Восточногерманское Штази просто продавало своих политзаключенных в ФРГ за твердую валюту. Их физическое состояние особого значения не имело. Советских политзаключенных, предназначенных для обмена на провалившихся шпионов, перед выдачей на Запад некоторое время усиленно подкармливали и подлечивали. Но это то, что касается шпионских обменов, а случалось это не часто.
На самом деле, главную свою задачу власть всегда видела в том, чтобы поломать политзаключенного, добиться от него если не полноценного «раскаяния» и сотрудничества, то хотя бы просьбы о снисхождении и обещания не заниматься прежней деятельностью.
Как этого добиться? Кнутом и пряником. Пряники власть доставала редко и неохотно – свидания с родными, нормальные условия тюремного содержания, больница, диета, легкая работа. Чаще это только обещали или даже просто демонстрировали. Политзэков иногда вывозили из лагерей в следственный изолятор в родном городе и возили на машине по улицам, дабы они видели, что свобода и счастье так близко – надо только чуть-чуть пойти на уступки начальству. На чекистском языке эти мероприятия назывались «профилактикой».
Зато кнутом власть орудовала в полную силу. Психологическое давление, создание агрессивного окружения, провокации подментованных зэков, тяжелые работы, ужесточение режима содержания, мелочные придирки (не встал перед начальником, пуговица не застегнута, шагаешь в строю не в ногу и пр.), плохое питание, лишение всяких контактов с родными и запрещение любой помощи извне, бесконечные личные обыски и изъятия «не положенных» предметов – это только основное в арсенале средств давления на заключенного. А еще: штрафной изолятор, одиночное заключение, холодная камера, «крытая» тюрьма.
Но самое лакомое для них – это когда зэк болеет
Тут они как бы не причем, но всегда могут дать лечение или не дать. А как будешь себя вести! Особо изощренный метод: немного полечить, а потом прекратить, чтобы было с чем сравнивать.
Отдельная тема – давление на родных:
«Напишите ему, что своим упрямством он только вредит себе».
«Мы сгноим его в карцере и никакая заграница вам не поможет».
«Если вы не будете сотрудничать с нами, ему там не выжить».
«Пусть снимет голодовку, иначе умрет».
Заставить родных, близких или друзей политзэка уговаривать упрямца снять голодовку, вести себя «тихо» или написать покаяние – это большой оперативный успех. Это победа – еще не окончательная, а только промежуточная, но очень важная. Подорвать моральные силы политзаключенного, оставить его в одиночестве, внушить ему, что все его давно забыли и выхода у него нет, – это обязательный элемент продуманной системы подавления воли к сопротивлению.
Навальному предстоит пройти все это по полной программе. Ситуация осложняется тем, что он, судя по всему, стал личным врагом президента Путина. Месть – чувство иррациональное, и на что решится мелочный и мстительный человек, предугадать трудно.
«Напишите просьбу о помиловании»
Вряд ли власть надеется по-настоящему сломать Навального – своим возвращением в Россию он достаточно ясно показал, что ничего не боится и на все готов. Но они рассчитывают на свой палаческий арсенал. Уповают на богатый опыт. Они захотят приготовить ему то, что мало кто сможет выдержать. Они будут стараться выбить из него отказ от политической деятельности, а еще лучше – согласие уехать за границу. Может быть, на лечение.
Для этого любую его болезнь, даже самую безобидную, они запустят до такой степени, что на кону будет стоять его жизнь. Они не будут его лечить, они будут его калечить. И когда силы его будут на исходе, они скажут:
«Ну что ж, Алексей Анатольевич, мы готовы отпустить вас лечиться за границу, но пойдите и вы нам навстречу – напишите просьбу о помиловании и откажитесь от дальнейшей политической деятельности».
И то же самое скажут его родным.
Это будет трудный выбор
Но вся тюремная система, все следственные и судебные органы, вся пропагандистская кампания клеветы и ненависти, вся мощь репрессивного государства в конечном счете преследуют одну эту цель – предложить политзаключенному невыносимый выбор, заставить его сдаться, поставить на колени.
Из четверых упомянутых мной политических заключенных с мировой известностью устоял только Буковский. Во многих случаях карательная власть добивается успеха. Иногда у них не получается, поэтому печальный мартиролог погибших политзаключенных не так уж мал. Но немало и тех, кто выдержал пытки, устоял перед искушением и вышел за тюремные ворота счастливым и непобежденным.
Александр Подрабинек (политзаключенный с мая 1978 по декабрь 1983) для «Вот Так»
* Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
