Одним из главных событий последней Мюнхенской конференции стало проведение совершенно беспрецедентной дискуссии о будущем Карабаха с участием президента Азербайджана Ильхама Алиева и премьер-министра Армении Никола Пашиняна. И хотя никакой дискуссии о будущем на самом деле не получилось – это была скорее дискуссия о прошлом и о подлинной принадлежности земель, на которых сейчас находится самопровозглашенная Нагорно-Карабахская республика, для украинцев эта история на самом деле – о будущем. О будущем их собственных территориальных конфликтов.
Карабах на самом деле – “дедушка” всех прочих конфликтов на территории постсоветского пространства. Все остальные территориальные конфликты организованы по его образу и подобию. И для того, чтобы понять, почему это так, следует разобраться с самим Карабахом. Хотя это и непросто, когда пишешь такие статьи, рискуешь за одну минуту стать врагом и азербайджанцев, и армян, и быть обвиненным в необъективности и теми, и другими. И все же я попробую.
Я не буду вдаваться в седую древность, как Алиев и Пашинян. Просто отмечу очевидный факт, что Нагорно-Карабахская автономная область в составе Азербайджанской ССР появилась уже после создания этой союзной республики. При этом создание Азербайджанской ССР, как и создание Армянской ССР – это результат оккупации этих стран войсками российской Красной Армии. До этой оккупации на территории Азербайджана и Армении в течение двух лет существовали независимые государства, которые – да, разумеется – вели между собой кровопролитные войны, в том числе и за Нагорный Карабах, что облегчило задачу большевикам.
Азербайджан был оккупирован за полгода до Армении. Именно за эти полгода оккупационными войсками были заняты территории, на которые претендовали одновременно и Азербайджан, и Армения – причем заняты, разумеется, не от имени Советской России, а от имени Советского Азербайджана. После оккупации Армении границы, по сути, остались неизмененными еще и потому, что их проведение было связано с поиском взаимопонимания между большевистской Россией и кемалистской Турцией – одной из немногих стран, которые вообще были готовы признать легитимность бандитского режима Владимира Ленина.
Турция была готова согласиться и с “советизацией” Азербайджана (отметим, что в 1920 году вопрос о фактическом превращении всех новых государств в российские колонии под маской Советского Союза вообще не стоял), но в обмен на территориальные уступки для себя самой и для Азербайджана. Таким образом, населенная в большинстве своем армянским населением территория, граничащая непосредственно с Арменией, стала автономией в составе Азербайджана.
При этом нужно понимать, что все эти автономии, союзные республики – фикция. Точнее сказать, что в 1920-1991 годах Нагорный Карабах на самом деле был оккупированной Россией территорией, которая формально входила в состав оккупированного Азербайджана. Хотя при этом коммунистическое руководство оккупированной Армении неоднократно и безуспешно настаивало на передаче этой территории в состав Армянской ССР.
При этом в “том самом” обращении Совета народных депутатов НКАО к депутатам Верховных Советов СССР, Азербайджана и Армении с предложением о передаче области из Азербайджана в Армению – оно и стало формальным началом конфликта – ничего из ряда вон выходящего не было. По крайней мере, для инициаторов. В Советском Союзе передача территории от одной союзной республики другой не была чем-то уникальным: РСФСР уже после войны были переданы регионы Эстонской ССР и Латвийской ССР, от РСФСР УССР была передана Крымская область, а в 1958 году была ликвидирована целая союзная республика – Карело-Финская ССР, превращенная в российскую автономию. То есть при благосклонности оккупанта было возможно все, любые границы – даже границы формальных “государств” оказывались фикцией. Но и те, кто считал, что очередная просьба о передаче территории – пусть и публичная – приведет разве что к “организационным выводам” и наказанию смутьянов, тоже были правы: в Советском Союзе не приветствовались инициативы, не согласованные с начальством.
И те, и другие просчитались. В 1988 году советское руководство было уже не способно ни осуществить передачу территории от одной союзной республики другой, ни наказать зачинщиков и сторонников такого решения: наступали последние дни империи. При этом если в начале конфликта Москва была безоговорочно на стороне Азербайджана, а в армянах видели опасных сокрушителей устоев, то по мере развития конфликта, приведшего к появлению движения за независимость как в Армении, так и в Азербайджане, становилось ясно, что в Баку смогут с большим или меньшим изяществом лавировать между Москвой и Анкарой, а Еревану без поддержки Москвы буквально некуда деться, естественным союзником России становилась Армения. Что, впрочем, до сих пор не мешает России использовать неурегулированность карабахского конфликта для манипулирования как Арменией, так и Азербайджаном.
Итак, что представляет собой карабахский конфликт спустя три с лишним десятилетия? Мировое сообщество не признает Карабах независимой республикой, формально это часть территории Азербайджана, которую сам Азербайджан не контролирует. При этом самопровозглашенная республика контролирует не только свою территорию, но и несколько районов Азербайджана, которые не входят даже в ее задекларированную территорию – так называемый пояс безопасности. При этом азербайджанское население изгнано как с этой территории, так и с территории Карабаха, и с территории самой Армении. При этом армянское население изгнано с территории Азербайджана.
Оказалось, что два народа могут жить вместе только в условиях оккупационного режима, а суверенные государства, будто провалившиеся в средневековье, не могут (и не хотят) обеспечивать безопасность всем своим жителям. При этом – хотя Армения не признает Карабах частью своей территории и утверждает, что на этой территории нет ее войск, а есть только войска НКР и армянские добровольцы, как в очередной раз заявил Пашинян в Мюнхене, все прекрасно понимают, что мы можем говорить о единой инфраструктуре армянских силовых структур. При этом карабахский вопрос остается самым важным с точки зрения государственного строительства по обе стороны границы. Азербайджанские национал-демократы потеряли власть и превратились в маргиналов именно потому, что проиграли войну за Карабах и бросили вызов Москве в вопросе о контроле над нефтяными месторождениями. Гейдар Алиев выстроил свой семейный режим, прекратив войну и успокоив Россию.
И второй, и третий президенты Армении – бывшие лидеры Карабаха. Пашинян – первый за десятилетия лидер, который происходит собственно из Армении. И при этом трудно сказать, кто больше влияет друг на друга – Армения на Карабах или Карабах на Армению.
При этом все эти почти три десятилетия на линии соприкосновения сторон продолжаются спорадические столкновения разной интенсивности, гибнут солдаты и мирные жители. При этом никакого реального понимания того, как решить конфликт, на сегодняшний день просто не существует, все контакты и дискуссии – в том числе и на высшем уровне – просто имитация такого решения.
Теперь перейдем к Донбассу. На первый взгляд, тут и сравнивать нечего – как можно даже методологически сравнивать классический этнический конфликт с конфликтом территориальным, искусственным по своей сути? Но – можно и нужно. Можно и нужно просто потому, что, как я уже писал в начале этого текста – и потому была необходима такая длинная отсылка к Карабаху, – все последующие конфликты на постсоветском пространстве, имели ли они явно выраженный этнический компонент или нет, конструировались советскими, а затем российскими спецслужбами по карабахскому образцу – а вскоре уже и сам карабахский конфликт дирижировался с помощью “наработок” в новых конфликтах.
Судите сами. Да, очевидного этнического антагонизма в Украине нет, хотя и в случае с Крымом, и в случае с оккупированными территориями Донбасса Россия устанавливала контроль над регионами, где русское население зачастую преобладало над украинским. Но конфликт выстраивается не вокруг этничности, а вокруг желания быть частью России, а не Украины – так, как Карабах, пусть по другим причинам хотел быть частью Армении, а не Азербайджана. При этом сама Россия формально в конфликте не участвует, даже в Крыму, где есть ее военная база, и уж тем более на Донбассе “настамнет”, а есть местные “ополченцы” и российские “добровольцы”.
При этом российско-украинская граница, которую контролируют с обеих сторон россияне и их наемники, воспринимается как некий “пояс безопасности”, аналогичный карабахскому – потому что украинский контроль над границей затруднит снабжение оккупационной армии оружием и проведение различных коррупционных и контрабандистских схем.
При этом на оккупированной территории ускоренными темпами идет не просто государственное строительство, но еще и укрепление советско-донбасской идентичности, направленной на Россию и от Украины. То есть, проще говоря, до оккупации Донбасс не был Карабахом, но из него делают Карабах. С той только разницей, что армянам на Карабах не наплевать, в их сознании он – часть исторической Армении и армянских этнических земель. А россиянам, конечно, на Донбасс наплевать, зато им не наплевать на Украину. В их сознании она – часть исторической России и русских этнических земель.
Из этого и нужно исходить, чтобы понять, как российские власти собираются использовать Донбасс в будущем. При этом нужно отдавать себе отчет в том, что важны именно их намерения, расчеты украинского руководства Москву мало интересуют, так как это руководство для Кремля – просто власть взбунтовавшейся провинции, которую необходимо вернуть. Но каким путем?
После интенсивной фазы боевых действий Донбасс превратился в Карабах. Но если он останется в такой же ситуации на долгие годы, никакой возможности для реального российско-украинского примирения не возникнет – даже если украинская власть будет проявлять тенденции к коллаборационизму. Потому что нельзя рассчитывать на мирное поглощение территории в условиях постоянных сводок с линии фронта.
Поэтому российскому руководству придется выбирать из трех сценариев. Первый – “абхазский” – подразумевает окончательное отделение Донбасса с присоединением к России или признанием независимости “народных республик” и уже формальным включением их “армий” в состав Вооруженных сил России. Однако этот сценарий маловероятен потому, что и он не создает возможностей для нормализации отношений с Киевом.
Второй – “приднестровский” – подразумевает умиротворение ситуации с сохранением “государственности” республик и обеспечением их ползучего симбиоза с Киевом. То есть Россия будет признавать территориальную целостность Украины, но одновременно контролировать оккупированную территорию, обеспечивать ее “суверенитет” и гарантировать мир – а между тем разложение Украинского государства и общества будет продолжаться.
И, наконец, третий вариант – “гагаузский” – подразумевает включение оккупированной территории в состав Украины на правах автономии, чтобы эта территория стала мощным тормозом на пути развития страны, ограничивая шансы европейской и евроатлантической интеграции Украины.
Оба варианта в стратегической перспективе создают шансы для присоединения уже всей Украины к России. Но теоретически. Теоретически не потому, что Украина скорее “переварит” оккупированный Донбасс в случае его умиротворения или интеграции. Президентские и парламентские выборы 2019 года показали, что достаточного количества людей, способных составить оппозицию “тихому коллаборационизму”, в Украине просто физически нет.
Теоретически потому, что для осуществления такого варианта Кремлю придется согласиться с мыслью, что Украина на протяжении неопределенного времени еще просуществует как независимое государство, что сейчас только запускается процесс ее поглощения, что Украину нужно “инфицировать” контролированным Донбассом и следить за тем, как развивается вирус. Но для этого в России должны признать и право этого государства на существование, и то, что россияне и украинцы, даже при наличии в Украине большого количества русифицированного и равнодушного к государственному строительству населения – вовсе не один народ, что их нужно сделать “одним народом” как раз с помощью Донбасса, пропаганды, популистских совковых правителей. А такая простая мысль просто никому в России в голову не приходит. И уж тем более она не приходит в голову Путину.
