"Пятый этаж": зачем Китай наращивает военный бюджет

Новый оборонный бюджет КНР еще даже не утвержден - произойти это должно на открывающейся 5 марта сессии Всекитайского собрания народных представителей, но даже обнародованный его приблизительный (именно так выразилась пресс-секретарь ВСНП Фу Инь) размер в 145 млрд долларов уже вызвал явное оживление средств массовой информации.

Это второй по величине оборонный бюджет в мире, который, правда, пока еще и близко не может приблизиться к уверенно лидирующему американскому - на 2016 год президент Обама запросил у Конгресса ни много ни мало 585 млрд долларов.

Насколько серьезны намерения Пекина конвертировать свою экономическую мощь в военную и стоят ли за этой мощью растущие геополитические амбиции Китая?

Эти и многие другие связанные с ростом оборонных расходов Китая проблемы ведущий "Пятого этажа" Александр Кан обсуждает с доцентом кафедры востоковедения МГИМО, китаистом Владимиром Корсуном.

А.К.: Казалось бы, ничего нового – военные расходы Китая растут стабильно. В чем причина озабоченности?

В.К.: В Китае осознают, что будущее человечества, если оно продолжит развиваться в рамках существующей парадигмы, будет представлять собой битву за ресурсы. Происходящие в последнее время диалоги России и Запада подливают масла в огонь. Но в этом году повышение оборонного бюджета было чуть ниже, чем в предыдущем. В прошлом году рост был 12,2%, а в этом – 10. Сегодня на Дальнем Востоке единственные две державы, которые наращивают свой военный бюджет – Китай и Россия. США, как было заявлено в 2010 году, сокращают свой бюджет. В 2011 году он составлял 711 млрд, и продолжает сокращаться. В течение 10 лет он должен сократиться в два раза.

А.К.: Это тем более интересно. Военные расходы Китая растут опережающими темпами по сравнению с ВВП Китая. Теперь рост ВВП – 6%, а военного бюджета – 10%. И этот разрыв увеличивается из года в год.

В.К. Это объясняется рядом причин. Китай готов вступить в битву за ресурсы в разных регионах земного шара, в Антарктике, например. Поставлена задача сделать Китай морской державой; наращиваются и военно-воздушные силы. Следует помнить, что происходит удорожание обмундирования и техники. Этим в первую очередь объясняются темпы роста.

А.К. Какова структура этих растущих расходов? Китайский военный бюджет упрекают в непрозрачности. Идет речь об увеличении численности, приобретении новой техники, модернизации?

В.К.: Есть статьи, которые не включаются в военный бюджет, но работают на оборону. Западные эксперты утверждают, что цифры, которые дают китайцы, надо умножать вдвое. Официально это 145 млрд долларов, а надо считать вдвое больше. А это уже недалеко до американского уровня. Главные расходы сейчас, конечно, идут на модернизацию, получение самого современного оборудования, создание компактной и мобильной современной армии, по структуре – самые большие деньги тратятся на ВМФ и ВВС. К военному делу подключается сфера НИОКР, получение новейших технологий, закупка образцов вооружений за рубежом и доведение своих вооружений до мирового уровня.

А.К.: Это можно рассматривать как увеличение роли военных во внутриполитической жизни Китая. С другой стороны, все отмечают, что начатая новым китайским лидером антикоррупционная кампания захватила, в том числе, и военных. В понедельник в Китае были обнародованы имена 14 генералов, которые находятся под следствием по обвинению в коррупции. В какой мере рост бюджета отражает внутриполитические конфликты, борьбу за власть среди различных кругов китайской политической и военной элиты?

В.К.: Роль военных в Китае традиционно была на самом низшем уровне. ХХ век проходил под лозунгом "винтовка рождает власть". Статус военных повысился. Когда начались реформы на III пленуме в декабре 1978 года, то возникли даже сложности с набором крестьянских парней в армию, потому что в рамках реформы можно было разбогатеть, и терять время в армии они не хотели. После событий на площади Тяньаньмынь в 1989 году опять повысился статус вооруженных сил, стало опять модно надевать военную форму. Сейчас роль военных снижается. После 1999 года, когда было запрещено в армии заниматься бизнесом, приток опять снизился. Но новое руководство ведет во многом популистскую политику, в частности, борется с коррупцией. Сейчас самая одиозная фигура – Чжоу Юнкан, который курировал и силовые структуры, газово-нефтяной комплекс, за ним числится около 7 млрд коррупционных долларов.

А.К.: А каково региональное значение роста военного бюджета Пекина? Говорят, что он породил эффект домино в регионе. Вслед за Китаем расходы увеличивают другие крупные региональные державы – Япония, Индия. С каждой из них у Китая есть территориальные споры, взаимные претензии. Это не может не вести к росту напряженности в регионе.

В.К.: Да, это имеет место. В целом, начиная с 80-х годов, еще до распада СССР, на Юго-Восточную Азию приходилось самая большая доля и самые высокие темпы роста расходов на вооружение. На сегодня абсолютный лидер – Тайвань. С Японией дело обстоит так: парламент Японии выделяет больше средств на вооружения (около 60 млрд долларов ежегодно), что настораживает Китай, и японцы, в свою очередь, считают, что главная военная угроза – Китай. Такой эффект резонанса. Это очень опасно.

А.К.: А как должна реагировать на все это Россия? В современной геополитической картине для России основной враг – США или НАТО. Китай вроде бы союзник. В Москве не вызывает озабоченность такой рост военных расходов Китая?

В.К.: В России в начале десятилетия многие НИИ получили задание дать прогноз на будущее. Абсолютное большинство экспертов дали прогноз, что в будущем неизбежен конфликт США и Китая, в связи с чем возникает вопрос, какую позицию занять России? Самая мудрая – позиция обезьяны, которая сидит на горе и наблюдает схватку двух тигров. Как известно, прогноз не подтвердился, ситуация совершенно другая.

А.К.: В роли мудрой обезьяны скорее уж Китай.

В.К.: Да, и по Украине, и по санкциям они занимают нейтральную позицию, и говорить о вооруженном конфликте США и Китая не приходится. Понятие, введенное историком Найлом Фергюсоном, Чаймерика, постепенно становится реальностью. Хвост этого дракона – в китайской деревне, а голова – на Уолл-стрит.